Они были совсем другими…
Некоторое время назад Людмила Николаевна разбирала старые фотографии. С черно-белых снимков смотрели на нее люди, среди которых она выросла. Смотрело само ее детство, и оживала пойманная на фотопленку история старой деревни и ее жителей.
На фото: Васильевская школа. Дети из трёх деревень
- Моя мама родом из Рылкова, а я родилась в Ташкенте, - рассказывает Людмила Николаевна. - В 1961 году мы приехали в родную мамину деревню, и первое время жили у Коки. То, что ее звали Аполлинарией Гавриловной Виноградовой, я узнала намного позже, а тогда для трех деревень – Рылкова, Васильевского и Анфимова – она была Кокой. Так ее все и звали.
К ней ходили за всем: за гусиным жиром, за нутряным салом, заказывали что-то сшить. А шила, вышивала она хорошо, да и вообще была рукодельницей. У Коки всегда была большая стая гусей, куры, овцы, козы, пасека. И всех нас, малышей, она приглашала в дом и поила козьим молоком, даже если мы этого не слишком хотели. А когда мы зимой катались с горки, которая была недалеко от Кокиного дома, всегда заходили к ней греться. Сидели на печи, а Кока зашивала наши разорванные штаны. Летом купались в пруду, который тоже был рядом с ее домом, а обедать опять-таки шли к Коке. Родители целыми днями пропадали на работе и, порой, выгнав нас с утра на улицу, запирали дома – боялись, как бы не набедокурили со спичками.
Жили тогда почти все в округе бедно, не хватало еды, одежды. И Кока угощала нас сливочным маслом – только у нее мы его и пробовали, хлебом с мёдом, с вареньем, домашней выпечкой. Звала, когда откачивала мед со своей большой пасеки. Ребятня приходила с кружками, с кусками хлеба и старательно вымакивала редкое лакомство со дна и со стенок медогонки.
Людмила Николаевна вспоминает, как однажды в один из деревенских домов, где она маленькой девочкой играла с другими детьми, пришла Кока. Отругав молодую мать, видимо, за то, что ее ребятня была слишком уж плохо одета, бросила валенки: «Обуй детей!» Изготовление валенок женщина заказывала, а шерсть для них приносила от своих овец.
А когда маленькая Люда и ее подружки собрались в первый класс, Кока достала из своих сундуков белые вышитые воротнички. «Девчонки, разбирайте!», - сказала. Воротничков уже нет, а вот расшитая Кокиными руками нарядная кофточка у Людмилы Николаевны сохранилась. Достает и разглядывает она ее с нежностью и любовью. И вспоминает тут же, как для походов, в которые ходили школьники, Аполлинария Гавриловна нашила им черных шаровар из сатина, который сама же и купила.
Интересно, что Кока никогда не работала в колхозе, а жила натуральным хозяйством. Трудилась много и тяжело, платила государству налоги, сдавала по определенной норме яйца, мясо, шерсть, сливочное масло, мёд. Дети, часто игравшие в ее доме, видели толстые пачки расписок, государственных займов и облигаций. При этом она никогда не была замужем и управлялась с огородом, пасекой, домашней птицей и скотом самостоятельно, продавала на приволжском рынке рассаду, яйца, молоко, везла корзины лесной малины и смородины, которой по периметру у нее был засажен весь огород, и по деревенским меркам считалась женщиной обеспеченной. На одной из сохранившихся у Людмилы Николаевны фотографий видно, что у Коки было два велосипеда, а покупку хотя бы одного такого «коня» могла себе позволить далеко не каждая семья.
Удивляет то, что, по рассказам деревенских жителей, в молодости их односельчанка окончила какое-то высшее учебное заведение в Москве, но вся ее жизнь была по-настоящему крестьянской.
-Какого она сословия, не знаю, - говорит Людмила Николаевна, - но недавно мне рассказали, что ее родительская семья была зажиточной, имела собственную лавку и кузню, которые содержал отец Аполлинарии Гавриловны. Но что с ним стало, вспомнить теперь никто уже не может.
В доме Коки всегда кто-то жил: чужие дети, взрослые, которым жить было негде. А какое-то время – детдомовский парень Колька Ленин, которого так прозвали из-за пышных кудрей. И всегда Кока много помогала самым бедным, а бедными были почти все. Помогала и содержала безвозмездно.
Когда Людмиле Николаевне попался на глаза старый чемоданчик с фотографиями, она не только стала вспоминать сама о тех, среди кого выросла, но и расспросила некоторых односельчан. И ей рассказали, что во время войны Кока содержала в своем доме детский сад. Управляться с малышами ей помогали девочки лет 10-12, а кормила она детей за счет своего хозяйства.
На фото: Аполлинария Гавриловна с деревенским парнишкой у крыльца своего дома
- Голос у Коки был тихий, спокойный, но жесткий, - вспоминает моя собеседница. – Она никогда не скандалила, но ее побаивались и очень уважали. А в 70-х годах, когда Кока достигла преклонного возраста и уже не могла содержать скот и ухаживать за собой, деревенский староста дядя Коля Облов, проходя по деревне и завидев девушек лет 17-19, кричал им: «В субботу моете Кокин дом!» И вот в субботу шли к ней, мыли полы, окна, стирали занавески, топили баню и мыли Коку. Парни помогали копать картошку, заготавливали сено. Вся деревня помогала, и никто не пытался спорить.
Мало того, дядя Коля Облов стал тогда добиваться для Коки государственной пенсии. Все три деревни – Рылково, Анфимово и Васильевское – подписали обращение, чтобы ей назначили пенсию за ее честный труд, оплаченные налоги, сданные государству продукты. И ей назначили пенсию 12 рублей, как колхознице, а это очень редкий случай. Но Кока и правда была настоящей труженицей.
Умерла она примерно в 80-м году, дожив, как говорят, до 102 лет, и похоронена на Приволжском городском кладбище.
Завершив историю Коки, Людмила Николаевна рассказала и о других жителях Рылкова, оставивших в ее памяти светлый след:
- Тетя Тоня Сахарова тоже жила в Рылкове. Я помню, как она собирала всех деревенских детей на новогоднюю елку в своем доме. А дом был большой. Елка стояла посреди комнаты – такая красивая! Для нас это тогда было настоящей сказкой. Мы водили хоровод, читали стихи, а на елку делали фонарики. После праздника мы получали от тети Тони гостинцы: мандарины, конфеты, пряники и печенье. Были и маленькие игрушечки: куколки, зайчики.
Дом Тети Тони до сих пор стоит целый, а саму ее внук забрал в Москву, где она и дожила свою жизнь.
Помню я и Павлу Ивановну Голубеву. Эта женщина всегда ходила в черном, была замкнутой, но очень доброй, вежливой, неконфликтной, радушной. Дети, которые ее хорошо знали, очень ее любили. У дома Павлы Ивановны росли огромные ивы, в которых на Троицу нам вешали качели. Павла Ивановна выходила к этим качелям и выносила поднос с ландрином, печеньем, пряниками – угощала ребятню.
О ней я слышала историю, которую не могу ни подтвердить, ни опровергнуть. Была эта женщина из зажиточной семьи. Во время войны она получила похоронку или другое скорбное известие и на следующий день не смогла выйти на работу. Вскоре ее забрали и посадили за саботаж. Сколько она отсидела, не знаю, но вернулась уже замкнутой, погруженной в себя. За ней ухаживали сын, сноха и пятеро внуков. В доме Павлы Ивановны и сейчас живут ее потомки.
Три эти женщины – Аполлинария Гавриловна Виноградова, Тетя Тоня Сахарова и Павла Ивановна Голубева – остались в памяти всей деревни. И когда я смотрю современные фильмы, где показаны бабушки тех времен, понимаю – это все не то. Они были совсем другими.
Вспомнила Людмила Николаевна еще одного человека:
- Дядя Коля Облов – староста. Тот самый, что выхлопотал пенсию Коке и следил, чтобы ей помогали в старости. Высокий, крепкий, строгий. По весне проходил по деревне, кричал: «Гальк (Машк, Тоньк), выходи убираться!» Мы убирали улицу у своих домов и в границах своих хозяйств. Дядя Коля следил, чтобы за огородами все луговины были выкошены, чтобы не было пожаров. Зимой староста на лошади объезжал дома – проверял, есть ли ведро, песок, багор. На проверенный дом вешал какой-нибудь знак. И, что я там ни жила, пожаров не случалось.
А еще – сейчас этого никто не делает – дядя Коля давал клич собираться у Сахаровых на горе – чистить речку. Две лошади, плуг, и чистили от моста до Рогачей: васильевские, анфимовские, рылковские. Люди следили за территорией, на которой жили. А из этой реки воду пили, и упаси господь было выбросить что-то в реку.
Разные люди жили в деревне, и не мало было таких – работящих, ответственных, отзывчивых. Их давно не стало, но вместе с помощью и заботой очень многим они смогли передать часть своей души.
Ю.Татакина
