Старый. Новый. Непутёвый
В 1918-м, сдвинув время вперед, большевики невольно подарили стране новый праздник: непостижимый для остального мира парадокс - старый Новый год. Зародившись как старорежимный протест против жизни по советскому календарю, старый Новый год пережил все перипетии времени и занял прочное место в сердцах соотечественников.
Минус 13 дней
«Раздвоение» Нового года случилось из-за того, что календарное отставание от Запада Совнарком решил преодолеть одним рывком: Европа уже три века жила по более прогрессивному григорианскому календарю, но царская Россия и в XX век вступила со старым юлианским. Время, вперед! Декретом от 24 января 1918 года «в целях установления в России одинакового почти со всеми культурными народами исчисления времени» из наступающего февраля просто выбросили 13 дней: вслед за 31 января сразу наступило 14 февраля.
Такой радикальный способ до-гнать во времени прогрессивные державы был предложен Наркоматом иностранных дел. Но был и другой проект. В Наркомате просвещения предлагали совершить переход максимально незаметно и безболезненно: в течение 13 лет выбрасывать из юлианского календаря лишние сутки. Прими Совнарком проект А.В. Луначарского, не было бы ни временного «раскола», ни старого Нового года.
Рождество «переехало»
Перестройку светской жизни по григорианскому календарю Русская православная церковь проигнорировала. Вслед за ней и большинство верующих продолжали мерить время по-старому в пику неистовым реформаторам. Пока еще формально толерантное к церкви, советское правительство дало ей право «решить вопрос об одном или двух стилях, как она для себя признает желательным».
Вести счет праздникам на католический манер православное духовенство не пожелало, а потому Рождество «переехало» на 7 января, оставив позади светский новогодний праздник. Мало того, что из-за ленинской календарной реформы в 1918 году российские православные остались вовсе без Рождества - его встретили уже 7 января 1919-го, - так еще и вместо традиционных святок Новый год приходился теперь на разгар Филиппова поста.
«Какой же Новый год, когда еще Рождества Христова не было?!» - возмущались православные, пренебрегали навязанным новшеством и устраивали «старорежимные» праздники в кругу семьи и друзей в ночь на 14 января.
Московский служащий и автор известного дневника Н.П. Окунев писал: «Окончился «старый» 1918 год. Новый «старый» год официально, конечно, не празднуется, все присутствия и торговли будут открыты по-будничному, а Церковь справляет новолетие по-прежнему, т.е. 14 января нового стиля. Правоверные «буржуи» тоже старообрядствуют, и весь сегодняшний день с тоскою вспоминали, как бывало встречали Новый год, и многие из них еще справят его «по-старому» в полном смысле этого слова, т.е. с хорошей выпивкой и обильной закуской».
«Старый» новый год встретили обычным образом у родителей жены, - писал профессор Московского университета Ю.В. Готье, - радовались двум пирогам из черной муки и пили сладенькое вино за невозможностью достать ни водки, ни шампанского, которыми прежде провожали и встречали год».
В условиях военной разрухи даже так «пировали», конечно, единицы, но 1919-й встретили с опозданием не только недобитые буржуи, но и подавляющее большинство граждан молодой советской страны. Обыватели в этот вечер посещали церковь, в городских квартирах снова зажигали рождественские елочки, устраивали домашние праздники детям.
Раздвоение времени
Первое время светские праздники - пять революционных и нейтральный Новый год - по григорианскому календарю мирно соседствовали с религиозными по юлианскому. Первый советский Кодекс законов о труде от 10 декабря 1918 года разрешал профсоюзам устанавливать до десяти неоплачиваемых «особых дней отдыха», «согласуя их с обычными для большинства населения данной местности праздниками». Эти «особые дни» практически по всей стране приурочили к религиозным праздникам, и Рождество осталось красным днем календаря. Поэтому в первые годы советской власти трудящиеся хоть и отдыхали 1 января, но Новый год не встречали.
1 января 1921 года Окунев писал: «Новый год по новому стилю. Многими «староверами», а в том числе и мною, не празднуется». Так что пока самые прогрессивные собирались в клубах коммунистов и домах профсоюзов и пели «Интернационал», население постилось, готовилось к Рождеству и ждало «настоящего» - старого Нового года.
С 1923 года время в СССР «раздвоилось» окончательно: 30 июля Президиум ВЦИК, якобы «рассмотрев многочисленные ходатайства профессиональных организаций и групп земледельческого населения православного вероисповедания», перенес религиозные «дни отдыха» со старого на новый стиль. Рождественские выходные приходились теперь на 25 и 26 декабря, и «атавизм» царского времени - старый Новый год - должен был отпасть сам собой. Но Церковь продолжила встречать Рождество 7 января, и сложилась абсурдная ситуация: государственный выходной день перестал совпадать с праздником, в честь которого он был объявлен.
С этого времени отношение к старому и новому стилю стало своеобразным индикатором в отношении к старому и новому строю, и празднование старого Нового года приобрело заметный оттенок политического протеста.
Праздник нэпача
В эпоху нэпа «старорежимный» Новый год праздновали довольно беззастенчиво, в среде успешных дельцов торжество приобретало поистине дореволюционный размах. Неудивительно, что когда началось наступление на капитал, Новый год по старому стилю объявили праздником нэпманов, и началось его яростное обличение. «Растущее социалистическое строительство все больше сжимает кольцо вокруг нэпача. Единственное утешение - попойка в своем кругу, при завешенных окнах. Лучший повод для этого - встреча «старого Нового года». Трудящиеся уже продвинулись на тринадцать дней в 1927 году, а нэпач только-только провожает с пьяными слезами 1926-й», - иронизировал корреспондент «Огонька». - Где-то взяли напрокат серебряные сервизы, дорогие кувшины с нежной росписью, купленные на Смоленском рынке. На тарелочках времен Наполеона - моссельпромовская колбаса, рядом - белые хризантемы, икра в банке Азрыбы, и в мелком хрустальном сосуде - салат оливье...».
Со свертыванием НЭПа выяснилось, что старорежимным праздникам осталась предана внушительная часть населения. Не только городские «благородные» и старая интеллигенция, но и сельские жители демонстративно встречали зимние праздники по старому стилю. Крестьяне одевались в чистые одежды и собирались за столом. Иные предприятия и учреждения умудрялись отгулять одновременно и по григорианскому, и по церковному календарю, чем вводили в ступор редких интуристов. Так, 13 января 1927 года немецкий журналист и философ Вальтер Беньямин пытался попасть в несколько московских музеев, но с удивлением обнаружил, что все они были за-крыты.
В декабре 1928-го Политбюро пришлось еще раз «обязать партийные и профессиональные органы принять все меры к недопущению двойного празднования Рождества и Нового года». А 1929 год «уравнял в правах» и поповский, и советский праздники: постановлением Совнаркома от 24 сентября было решено «в день нового года и в дни всех религиозных праздников работу производить на общих основаниях».
Гулять так гулять!
Хоть с чуждыми элементами и было покончено, «мещанскую» привычку встречать старый Новый год не удалось искоренить ни пропагандой, ни репрессиями. После чудовищных испытаний, выпавших на долю нашей страны, праздник растерял политическую и околорелигиозную окраску и зажил своей жизнью.
Уже в середине 1950-х годов традиция справлять Новый год дважды была так широко распространена, что с ней приходилось считаться. Даже первую послевоенную перепись населения, намеченную на 13-14 января 1959 года, из-за старого Нового года решено было перенести на 15 января.
«...Население сейчас стало жить лучше, не упускает случая повеселиться, - сообщали статистики на совещании 1957 года, готовившем перепись. - Значительная часть населения сельской местности празднует Новый год по старому стилю, т.е. 14 января. Передвижение населения в эти дни больше обычного вследствие выездов в гости к родным и знакомым в другие населенные пункты». Число «не упускающих случая повеселиться» с каждым годом только росло. И если в 1950-е в числе празднующих упоминались прежде всего сельские жители среднеазиатских и закавказских республик, забайкальские старообрядцы, то в сытые и спокойные 1970-е старый Новый год получил самую широкую популярность среди горожан.
Поколения, свободные от «религиозных предрассудков» и не за-ставшие жизни по старому календарю, искренне полюбили старорежимный праздник. Ведь это был повод еще раз собраться с дорогими сердцу людьми за накрытым столом, продлить мгновения ожидания чуда. В конце концов, это был второй шанс встретить Новый год по-человечески, если обстоятельства не позволили как следует отпраздновать в ночь на 1 января. Эдакий финальный аккорд!
«Будут одни русские...»
После поражения в Гражданской войне защитники старой России покинули страну, но унесли с собой ее традиции. Как ни странно, самой живучей оказалась встреча старого Нового года. На чужбине объединения эмигрантов из года в год 13 января устраивали литературные вечера, балы-маскарады, торжественные ужины. Писатель Василий Аксенов попал на такую встречу уже в конце 1990-х во французском Биаррице: «В маленьком русском ресторане мне говорят: «Заходите к нам на старый Новый год, будут одни русские». Я зашел выпить шампанского. Ресторанчик набит битком, гул голосов - и ни одного русского слова. Это третье поколение русских, они языка не помнят, но знают, что 13 января надо встречаться».
О.Чагадаева,
кандидат исторических наук
